Литературоведы пишут множество научных трудов об этом произведении, подвергая его анализу и находя в нем все более глубокие пласты смысла. Поэма переведена на множество языков, по ней поставлены десятки спектаклей. Поэме даже установлен памятник! Но к сожалению, большинство людей считает, что «Москва – Петушки» – это такая забавная история про то, как мужик бухает в электричке.
История
Автор поэмы «Москва–Петушки» Венедикт Ерофеев сам очень много пил. Как он сам рассказывал, его алкоголизм наступил мгновенно. Во время прогулки по Москве он вдруг увидел на витрине магазина водку. Зашел, купил «четвертинку» и пачку «Беломорканала». Выпил и больше не останавливался.
Как следствие, Ерофеев жил в нищете и был чуть ли не бомжом. Но современники, хорошие знакомые писателя, уверяют, что это не было следствием слабости или болезненного алкоголизма. Пьянство Ерофеева не было самоцелью. Это был сознательно выбранный путь в жизни – протест общественным устоям.
Это отражено и в поэме «Москва–Петушки». Не случайно главного героя произведения тоже зовут Веничка. Произведение во многом автобиографическое.
Поэма писалась в 1969-1970-х годах. Естественно, в Советском Союзе долгое время не издавалась и распространялась посредством Самиздата. Впервые была напечатана в 1973 году в Израиле. В СССР официально была впервые опубликована лишь в конце 80-х в очень урезанном виде в журнале «Трезвость и культура».
В 1990 году Венедикт Ерофеев умер от рака горла. Его сын – тоже Венедикт – живет в Петушках. Нигде не работает, ничего не умеет, кормится с переизданий книг покойного родителя. На вопрос, не жалеет ли, что так бездарно прожег свою жизнь, цитирует отца: «Жизнь прошла, как прошла, и х… с ней».
Сюжет
Веня Ерофеев едет в электричке из Москвы в Петушки к любовнице и ребенку. В пути он много пьет, разговаривает с другими алкоголиками на различные философские темы и размышляет. Периодически он видит галлюцинации.
Петушки в его монологах представляются неким райским утопическим местом. Ему не терпится туда попасть:
Петушки — это место, где не умолкают птицы ни днем ни ночью, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин. Первородный грех — может, он и был — там никого не тяготит. Там даже у тех, кто не просыхает по неделям, взгляд бездонен и ясен…
Вдруг Веничка обнаруживает, что едет не из Москвы в Петушки, а из Петушков в Москву: пока он был мертвецки пьян, поезд развернулся и поехал обратно.
Когда Веня возвращается в Москву, за ним бросаются в погоню четверо неизвестных. Они догоняют его и закалывают шилом в горло. Поэма заканчивается следующими словами:
С тех пор я не приходил в сознание, и никогда не приду.
Композиция
Поэма начинается в неизвестном подъезде, где с похмелья просыпается Веничка. Он идет на Курский вокзал, покупает алкоголь, и отправляется на поезде в Петушки. Сюжет отмеряется станциями, которые проезжает главный герой. Это отражено в названиях глав: «Реутово – Никольское», «Никольское – Салтыковская», «Салтыковская – Кучино» и т. д.
Наибольшую известность получила глава «Серп и молот – Карачарово». Она состоит лишь из обрывка фразы:
И немедленно выпил…
В предисловии ко второму изданию Венедикт Ерофеев объясняет это так:
Первое издание «Москва — Петушки», благо было в одном экземпляре, быстро разошлось. Я получил с тех пор много нареканий за главу «Серп и молот — Карачарово», и совершенно напрасно. Во вступлении к первому изданию я предупреждал всех девушек, что главу «Серп и молот — Карачарово» следует пропустить, не читая, поскольку за фразой «и немедленно выпил» следует полторы страницы чистейшего мата, что во всей этой главе нет ни единого цензурного слова, за исключением фразы «и немедленно выпил». Добросовестным уведомлением этим я добился того, что все читатели, особенно девушки, сразу хватались за главу «Серп и молот — Карачарово», даже не читая предыдущих глав, даже не прочитав фразы «и немедленно выпил». По этой причине я счёл необходимым во втором издании выкинуть из главы «Серп и молот — Карачарово» всю бывшую там матерщину. Так будет лучше, потому что, во-первых, меня станут читать подряд, а во-вторых, не будут оскорблены.
Еще одна примечательная глава – «Электроугли – 43-й километр». В ней автор отступает от своей манеры повествования и дает рецепты совершенно безумных коктейлей, в которые входят преимущественно одеколоны, лосьоны и разного рода технические жидкости.
О чем произведение?
Несмотря на то, что произведение «Москва–Петушки» написано в прозе, оно называется поэмой. И это неспроста. Это не роман, поскольку «Москва–Петушки» – не жизнеописание человека. Это именно поэма и текст является именно поэтическим.
Следить при чтении этой поэмы важнее не за похождениями Венички, а за изменениями языка, которым написано произведение. В этом кроется самое интересное!
В поэме отражены некоторые «уровни» русского языка, которыми пользовались в то время (да и сейчас):
- Язык идеологии
- Язык официозных газет
- Язык производства
- Язык религии
- Язык искусства
- Язык социального дна
И каждый из этих «уровней» – это некие рамки, за которые в обыденной жизни ни в коем случае нельзя выходить. Ерофеев же как бы говорит, что он не укладывается в эти рамки. Он бесконечен!
Главный герой, стараясь придерживаться определенного «уровня» языка, напиваясь, выходит за эти рамки. Алкоголь – лишь некое средство, ключ к свободе. Он раскрепощает лирического героя, и Веничка скачет с одного «уровня» на другой. Поэтому в тексте поэмы в одном абзаце могут быть употреблены строгие политические термины, возвышенная лексика искусства и рядом с ними – гадкие матерки:
Как бы то ни было — меня поперли. Меня, вдумчивого принца-аналитика, любовно перебиравшего души своих людей, меня — снизу — сочли штрейкбрехером и коллаборационистом, а сверху — лоботрясом с неуравновешенной психикой. Низы не хотели меня видеть, а верхи не могли без смеха обо мне говорить. «Верхи не могли, а низы не хотели». Что это предвещает, знатоки истинной философии истории? Совершенно верно: в ближайший же аванс меня будут п..дить по законам добра и красоты, а ближайший аванс — послезавтра, а значит, послезавтра меня измудохают.
И это даже не вершина айсберга, а его самая макушечка. В поэме «Москва–Петушки» для филологов заложен неиссякаемый материал для анализа. Здесь и параллели с библейским сюжетом, и отсылки к классической литературе, и мотивы карнавальной культуры Средневековья и Ренессанса, и много-много чего помимо этого.
Если вы уже читали «Москва–Петушки», настоятельно рекомендуем прочитать еще раз. С каждым новым прочтением поэма будет открываться для вас с новой стороны. И вы, наконец, увидите, что забавные байки про алкашей – лишь тонкий слой пыли на толще глубокого смысла произведения.
Ваш АлкоХакер
